Бабушкина сказка

    Было это очень давно, когда люди не знали телефонов,  не было интернета, электричества и, даже, автомобилей. В те далёкие времена для передвижения и перевоза грузов использовали разнообразные повозки, в которые запрягали животных, обычно лошадей. Была распространена и верховая езда на лошадях.  А Тихон Безродный  шел который день пешком. Не было у него ни коня, ни повозки, ни дома, ни родни. От того и звался он Безродным. Но очень хотелось ему построить свой дом, обзавестись семьёй и приобрести для выезда, хотя бы, тарантайку – лёгкую двухколёсную повозку с откидным верхом. Вот и ходил Тихон по свету в поисках хорошего заработка.

   Прослышал он, что в том городе, куда шёл, богатый человек по имени Трифон Саввович ищет себе работника. Поговаривали, имеет он рудник на Урале, где добывают самоцветы. Другие утверждали, что есть у него золотой прииск где-то в Сибири. Разговоры эти были не случайны, так как Трифон Саввович был хозяином ювелирной мастерской и лавки, где продавались ювелирные изделия.  И чего там только не было! Из других городов приезжали к нему покупатели, охочие до украшений. На самом деле, не было у Трифона Саввовича ни рудника, ни прииска. Раз в год уезжал он на неделю куда-то со своим работником на подводе, другими словами – на телеге, простой повозке для перевоза грузов. Возвращался один с полной телегой драгоценных камней, злата да серебра. Если кто интересовался, — где его работник, то глазом не моргнув, отвечал:

— Так рассчитал я его. Нужен мне был помощник в дороге. А теперь он мне на что? Другого через год найму.

Да только год от года всё сложней было Трифону Саввовичу найти такого человека, который решился бы с ним отправиться в неизвестный путь. Ползи по округе разные слухи, люди придумывали  истории одну другой страшнее. Но никому доподлинно не было известно, куда ездил ювелир-торговец, откуда привозил несметные богатства, и куда девались его работники. Приходилось Трифону Саввовичу увеличивать сумму оплаты за труды. А трудов было всего ничего: ухаживать за лошадьми, уметь заколоть бычка, если понадобиться, готовить по указанию хозяина всё для поездки, сопровождать его в дальней дороге да поддерживать беседу, чтоб не скучно было. Для Тихона это не работа, а удовольствие. Он даже об усталости своей от многодневного пешего пути забыл. Обрадовался хозяин доброму работнику, хороший заработок посулил, «ударили они по рукам», и почти сразу стали в дорогу собираться.

    В назначенный день загрузил Тихон в телегу сена и провианта на неделю: кроме продуктов, разных склянок с медом, сбитнем и другими напитками, всё по строгому указанию хозяина. Ещё вещи тёплые, так как предстоял  им не один ночлег под открытым небом. Привязал позади телеги бычка, и отправились они в путь-дорогу. До темна трясутся в телеге, ночь в ней же спят, с рассветом дальше отправляются. Ни разу костра не развели, на ходу перекусывали всухомятку, уже по горячей пище желудок затосковал, урчит в животах у путешественников. Трифон Саввович всё больше лежит на сене, а Тихон виду не подаёт, что устал, держит вожжи да балагурит, рассказывает хозяину о своих странствиях по свету. Долго ехали они по лесам нехоженым, по еле заметной дороге пробирались. К вечеру третьих суток  показалась  высокая скала, все стороны которой были отвесные, без малейшего выступа, будто кто её отшлифовывал. Просто чудо природы! Вид её удивлял, восхищал и одновременно пугал своей безжизненностью. Но придаваться чувствам Тихону было некогда.  Остановились они метрах в трёхстах от скалы у ручейка. Выпряг он коней, чтоб паслись на воле, щипали сочную траву да водицу чистую пили. Хотел костерок разводить, котелок ставить, варить похлёбку, но Трифон Саввович первым делом велел колоть бычка. Говорит своему работнику:

— Ты шкуру с телка аккуратно снимать не старайся, мы её бросим, выделывать и брать с собой не станем. Пусть с кусками мяса будет, у нас вон целый бычок. Торопись, чтоб засветло мяса нажарить и отужинать.

Тихон быстрый на работу был, скоро управился, взмок аж весь. Трифон Саввович его похвалил и самолично кружку с холодненьким напитком поднес. Потом вместе с работником сел пировать за одним столом, который от яств  ломился, и всё подливал ему из разных скляночек. Разморило Тихона, не заметил, как в глубокий сон провалился. А очнулся от боли, будто кто его тисками сдавил и стучит по животу. Открыл он глаза, и снова от ужаса зажмурился, так как увидел, что сидит на нём огромный орёл.

   Стал Тихон то один, то другой глаз приоткрывать, соображать, где он и что вообще происходит. Понял, что обвёрнут в бычью шкуру наизнанку, а орёл склёвывает с неё куски телячьего мяса. Высвободил потихоньку руку и бахнул кулаком орлу по башке. Птица отпрыгнула  в сторонку, и пока соображала, что ей предпринять, нащупал узел и потянул за один из концов. К счастью узел развязался сразу. Поднялся одним махом Тихон на ноги,  биться с гигантским орлом приготовился. Птица добычу уступать не собиралась, но человек, не дожидаясь её атаки, схватил камень, бросил в неё и за другим нагнулся. Орлу пришлось улетать прочь. Тихон огляделся вокруг и ахнул от увиденного! Стоит он на той самой отвесной скале, у подножья которой вчера пировал с хозяином. Во все стороны, сколько взор охватывает, лежат россыпи драгоценных камней да всяких старинных вещиц из серебра и золота. Подошел он к краю скалы, от высоты голова закружилась. Никак не может понять, что же произошло прошедшей ночью?

   Его тяжелые размышления прервал голос хозяина. «Доброе утро, Тихон!», — донеслось снизу. Ювелир-торговец стоял возле запряженных в телегу лошадей и, похоже, ничему не удивлялся.

— Трифон Саввович, какое же оно доброе, если меня орёл на вершину утащил, с которой неизвестно как назад слазить?

—  А ты бросай мне драгоценности со скалы. Набросаешь полную телегу, открою тебе тайну, помогу спуститься на землю без увечий.

Как говориться, — «утопающий за соломинку хватается». Вот и Тихон подумал: «Если этот хитрец ювелир прознал о такой сказочной скале, сообразил, как туда своих работников доставлять, то может он знает способ, как живым и здоровым человека обратно вернуть». Стал он сбрасывать хозяину самые крупные самоцветы и разную утварь из драгоценных металлов. Скоро нагрузил Трифон Саввович полную подводу и стал речь держать:

— К моему великому счастью, к твоей неминучей беде, Тишка, слезть с этой скалы невозможно. Много лет вожу я отсюда добро, которое сбрасывают мои горемыки-работнички. Не один из них не выжил, не вернулся назад, ещё увидишь их косточки. И твоим там лежать, помрёшь скоро от жажды и голода. А может, тебя ещё живого, ослабевшего, прилетит клевать орёл. Прощай!

И с этими словами тронулся жестокосердный хозяин в обратную дорогу, к своему богатому дому, чтобы стать ещё богаче. Сколько не кричал, ни умолял о пощаде его работник, он даже не оглянулся.  Далеко проводил взглядом Тихон подводу, тяжело вздохнул и пошёл осматривать скалу, в надежде найти хоть с какого-то края спуск. Не нашел, но не раз встретил по дороге скелеты несчастных людей, окончивших здесь свою жизнь. Возвращаясь,  увидел, что к бычьей шкуре летит орёл. Схватил он, что первое под руку попало, хотел запустить в гигантскую птицу, но та не стала дожидаться, пока ей снова прилетит от человека чем-нибудь увесистым, повернула резко обратно. Тихон  задумался: «Орёл обязательно вернётся, чтобы склевать оставшиеся на шкуре куски телячьего мяса». Покрутил в руках вещицу, которая оказалась из чистого золота, оставил себе, чтобы отбиваться ей от орлиного клюва. Завернулся в шкуру и притворился спящим. Через некоторое время над ним нависла тень от мощных крыльев. Орёл сделал круг, убедился в безопасности и опустился на добычу. В это самое время Тихон мёртвой хваткой схватил его за ноги. Птица взмахнула крыльями, и вместе с человеком, полетела со скалы. Только у самой земли отпустил Тихон орла, который взмыл над деревьями и скрылся за скалой. Вместе с ним отдалялся кошмар сегодняшнего утра. Радость переполняла сердце, но пережитый страх, заставил бегом покинуть это ужасное место.

     Больше недели добирался Тихон Безродный до первого поселения людей, питался, чем лес накормит, пил из ручьёв, спал на еловом лапнике, им же укрывался. Хотелось ему «вывести на чистую воду» своего бывшего хозяина, к правосудию обратиться,  всем рассказать, какой ювелир-торговец  душегуб. Но пока шёл, всё хорошо обдумал: «Кто ж поверит в такое, а если и поверит, то Трифон Саввович откупится». И созрел у Тихона другой план. Вещицу золотую, на скале прихваченную, обменял он на деньги, справил себе новую одежду, отрастил пышную бороду, перекрасился в рыжий цвет, стал зваться Иваном Рябым, и документ на это имя получил. Через год пошел он снова наниматься на работу к ювелиру. Тот не узнал в нем бывшего работника. Про Тихона Безродного, как и о многих других, он давно забыл. Снова стал готовиться в дальнюю поездку, наставлять Ивана Рябого, что делать, что брать с собой.

Иван, он же Тихон, слушает внимательно, будто первый раз это слышит, а сам не заметно от Трифона Саввовича всё внимательно осматривает, каждую баночку-скляночку проверяет. И вот обнаруживает он на одной бутылочке метку особую, видно из такой подливал в прошлый раз ему хозяин напиток для крепкого сна. Перелил Тихон-Иван содержимое бутылочки в другую склянку, да себе её припрятал. А в эту налил водицы закрашенной, чтоб хозяин не догадался о подмене, закупорил, как было, и поставил на место. По дороге Трифона Саввовича совсем другими историями развлекал, о своей жизни ни словом не обмолвился. К вечеру третьих суток добрались до знакомой скалы. Так же, как в прошлый раз, хозяин велел бычка заколоть и шкуру с него снять. Так же кружку напитка из особой бутылочки преподнёс, а когда пировали, ещё подливал.

Тихон ему тоже незаметно подливал из своей, предусмотрительно припрятанной, а сам позевал, прикрывал глаза, делал вид, что сосем его разморило. Когда убедился, что заснул Трифон Саввович непробудным сном, завернул его в телячью шкуру и оставил, где пировали. Сам спрятался в кустах наблюдать, всю ночь глаз не сомкнул. Вот уж скоро светать начнёт, тишина кругом, только ювелир сладко посапывает. Переживает Тихон-Иван, как бы снотворное не перестало  действовать, молится, чтобы орёл успел утащил хозяина. И, как бы внемля его мольбе, наконец,  появилась в небе огромная птица, замахала крыльями к добыче, вцепилась в неё когтями и понесла на скалу.  Через какое-то время с вершины донёсся шум, крик человеческий. Похоже, шла там борьба ни на жизнь, а на смерть. Видно смог Трифон Саввович высвободится из шкуры, справился, отогнал орла. Только улетела птица, у края скалы показался торговец. Был он не глуп, догадался, что Тихон спасся, сменил обличие и пришел к нему наниматься в работники, назвавшись Иваном Рябым. Взмолился он, все свои богатства обещал отписать, просил прощения и умолял снять со скалы:

— Тиша, мил человек, пощади, расскажи, где ты спуск нашёл.

«Расскажу, но вначале набросай мне драгоценностей полную телегу», — отвечал работник. Пока Трифон Саввович скидывал со скалы добро, несколько раз Тихон-Иван менял своё решение, боролись в нём жалость то к живому человеку, то к  погибшим мученической смертью по его вине. В конце концов, сказал он душегубу, что спустился со скалы тем же способом, каким на неё попал, и поехал на телеге полной драгоценностей к своей давней мечте.

   Понял или нет ювелир, что нужно делать, смог ли вернуться на землю, не известно. А Тихон остановился в большом селе, сбрил бороду, построил добротный дом, женился, уже и детишки его подрастают. Имя он своё вернул, только фамилия у него теперь Скоробогатов. Трудится на земле и разводит лошадей. Для праздничного выезда имеет карету – четырёхколёсный экипаж на рессорах,  в который запрягает когда трех, а когда и шестерых коней.  Ох, и красота! Взор не оторвать, когда просёлочной дорогой мчится карета по родным просторам мимо ромашковых полян и стройных берёзок.

.

.