Cтепан

Cтепан

Стояло то суровое морозное утро, которое бывает обычно в начале февраля, когда деревья обманчиво кажутся безжизненными, сугробы снега непролазными, а мороз — беспощадно обжигающим. На самом деле, деревья просто накапливают силу, под сугробами снега согревается земля, а мороз вовсе не страшен, когда ты привык к нему и знаешь его повадки. Такую картину Степан Андреевич наблюдал уже семьдесят с лишком лет, поэтому правил размеренно и уверенно. Снежка шла ровно; Степан еще с вечера смазал гужи, почистил ремни шлеи и пряжки. Он так давно уже запрягал и распрягал свою чалую, что мог быть абсолютно спокоен. В санях, накрытый полушубком, спал Женька. Они с вечера договорились ехать вместе: Степан один уже не справлялся, Женьке шел седьмой год, и он вполне мог помогать деду. Еще прошлой зимой Степан Андреевич и представить себе не мог, что будут они вдвоем с бабкой воспитывать единственного внука, но весной Лешка привез его к ним в деревню, сказал, что Светлана ушла от них, оставила и его, и Женьку, и что он на работе с утра до позднего вечера, а Женька дома один, и из садика он не успевает забрать, и вообще тяжело ему одному с ним. Ни Степан ни жена его тогда не сказали ни слова сыну, только переглянулись, условились, что ничего худого никогда про Светлану не скажут: мать все-таки, да и поди знай, как жизнь потом сложится, и с первого же дня всем сердцем полюбили Женьку. Его бойкие васильковые глаза, чуть с прищуром, как у отца, его раскатистый задорный смех, ямочки на пухлых щечках — все было им дорого. Они приняли его, а он всем открытым детским сердцем и живой доверчивой душой — их. Так они и жили втроем: бабушка собрала по соседям книг, Степан съездил в город и купил одежды. В доме все оживилось, заторопилось, загорелось..

Позавчера, войдя в дровяник и увидев, что запасов остается на месяц-пару всего, Степан решил отправиться к ближней вырубке; раньше им с бабкой бы этого хватило, а сейчас обе печи топить приходиться по два раза, Женька хоть и в валенках по дому бегает, а пол все равно студеный. Не знал Степан об этом, да и откуда ж знать..Первую зиму внук зимует, впредь умнее будут. Вырубка была километрах в пяти. Как раз одна вылазка на лошади туда и обратно. Снег был устойчивый, сани можно было впрягать смело. Туда Снежка побежит рысью, а значит, порожняком доберутся они за час — полтора, обратно, груженые, вдвое дольше. Снежка устанет, конечно, но что делать..Да там несколько часов работы..Рассчитав все, хорошенько утром подкрепившись, Степан Андреевич и Женька отправились в дорогу. Степан смотрел на спящего внука, и улыбка не сходила с его лица, и так они и ехали мирно, заранее распределив обязанности: Степан будет стаскивать толстые сучья, Женька складывать тонкие четки в другое, оставляя хлысты на месте.. Шел третий час их работы, когда внезапно Степан распрямился, весь вытянулся и напрягся. Холодок пробежал по его спине, и он впервые в жизни испугался…

Айя была настоящая красавица, немудрено, что вожак стаи выбрал именно ее своей волчицей: она принесет ему потомство, молодая , гордая, грациозная и такая красивая. Айя восхищалась смелостью своего вожака, но зная, что смелый волк- мертвый волк, неизменно чувствовала постоянную тревогу. В мае она подарила ему трех щенков, двое из которых умерли. Остался один — Тай. Он с самого детства высоко задирал хвост, подражая отцу, и Айя глядела на него ласково, тепло и нежно. Все лето стая охотилась на птиц, редких зайцев, а чаще — питалась ягодами и травами. Но вожак повел стаю на самую легкую добычу — домашний скот, и вскоре самые страшные опасения Айи сбылись. Однако пара волков — она на всю жизнь, и освободившееся место на время тут же заняла она— Айя, старшая мать. Она вела за собой стаю, параллельно уводя за собой уже подросшего и окрепшего Тая. Воя и поскуливая тем волчьим языком, что слышен лишь по ночам, потому что днем волки отдыхают, мать и сын на расстоянии научились слышать в голосе другого угрозу, просьбу о помощи, и тоску, и тот самый победный клич. Волки-одиночки не воют никогда, поэтому cтаей они и охотились, и радовались, и бегали; днем они жили, а ночью Айя глядела на яркие звезды и искала там отражение своего мужа, которого в светлое время видела в повадках Тая. Ночью стая все чаще молчала, потому что была в засаде…

Зима выдалась на редкость голодной: холод заставлял все живое прятаться, и Айя стала замечать, что Тай припадает на передние лапы, он ослаб. Доверяясь своему материнскому чутью, руководствуясь лишь тем чувством неизбежного, она осмелилась на дерзкое. Полагаясь на свой слух, способный за несколько километров различить голоса и их источники, она повернула стаю днем. Медленно перебирая лапами, согнувшись в дугу, они покрались. В это время на вырубке никого не должно было быть, и Айя осторожно, шаг за шагом, преодолевала расстояние. Она никогда до этого не нападала на людей, это было против ее правил, но голод сына заставил пойти на самый страшный риск, и, различая всего два голоса, она подалась вперед.

Сигнальщик вздрогнул; стая остановилась, и выдвинулся старший воин. Айя увидела двух людей и поодаль лошадь. Высокий и старший загородил собой малыша, глядя на нее в упор глазами, полными отваги, мужества и звериной злобы. Она оставила позади себя Тая. Высокий человек выхватил резко ружье, и Айя дала сигнал старшему воину. Она знала, что ее воин не ошибется.

Степан Андреевич, заслоняя собой Женьку, знал, что сейчас он не промахнется….

.

.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.